Ведь кроме надписи от Фенира было на странице еще кое-что: куча сердечек, которые явно появились на форзаце уже гораздо позже и были выведены другими чернилами разных цветов.

– Не помню, – тихо пробормотал Виктор, хмурясь, будто мог бы воспроизвести образ Хельги в голове.

Однако и мне, и Гордону Фениру, было очевидно – это дело бесполезное.

Тогда я решила сама подробнее рассмотреть книгу, вдруг там бы нашлось еще что-то? Но, стоило только коснуться обложки, как я тут же пожалела о своем решении. Голова закружилась, глаза подернулись дымкой… Я поняла: еще чуть-чуть – и закричу, как банши! При стольких свидетелях это было равнозначно чистосердечному признанию!

Из последних сил я уцепилась свободной рукой за плечо Виктора, понимая, что ничего уже не остановить. И зажмурилась, отпуская сознание куда-то в неведомую тьму…

* * *

Все происходило на улице. Яркий солнечный день, весенняя трава только пробивается сквозь землю. Я видела со стороны Хельгу, спешащую куда-то по узкой дорожке и прижимающую к груди книгу. Девушка выглядела счастливой, улыбалась всем, кто попадался ей навстречу, иногда даже подпрыгивала, будто от радости. Весь ее вид буквально кричал: за спиной есть невидимые крылья счастья!

Никогда прежде я не видела свою соседку такой, в воздушном летящем платье, с разноцветными заколками в волосах… Она дошла до толпы возле какого-то здания, и я заметила вывеску одного из выставочных залов Гривельпула. Хельга проталкивалась сквозь людей вперед, выискивая глазами кого-то определенного.

Я, наблюдая за всем со стороны, понимала, что все присутствующие – сплошь и рядом молодые девушки, точно так же сжимающие в руках одинаковые книги.

Тогда-то и обнаружился Виктор Фенир.

Он стоял чуть дальше и купался в лучах славы, отчего был похож на сытого мартовского кота, раздающего автографы направо и налево.

Добравшись до Виктора, Хельга замерла, а он скользнул по ней равнодушным взглядом. Тогда она позвала его, тихо, но уверенно.

Фенир обернулся снова, уточняя:

– Вам подписать? – Он кивнул на книгу, которую она так и держала у груди.

– Н-нет, – почему-то заикнулась она. – Ты ведь уже… Вы… Вчера, разве не помните?

В этот момент кто-то толкнул ее сзади, так что девушка едва удержалась, а дальше ее смело более напористыми девицами.

Картинка вновь подернулась дымкой, и у меня закружилась голова от количества образов, мелькавших в глазах – будто время промотали вперед. Когда я снова смогла смотреть, что происходит, солнце уже клонилось к закату. Хельга все так же стояла с книгой у выставочного зала, но толпы Фенировских фанаток уже не было. Вид у нее был уже не такой воспрянувший, но она явно чего-то ждала… Даже невооруженным взглядом была заметна надежда в ее глазах.

В этот миг массивные двери зала распахнулись, и оттуда вывалился Фенир в обнимку с какой-то неизвестной девицей. Фигуристой, красивой рыжей, с идеально отточенной фигуркой и кукольной мордашкой…

Хельга смотрела на пару, и ее лицо подернулось гримасой боли пополам со злостью. Я не знала, что творится в ее голове, но весь вид соседки выражал жесточайшую обиду и разочарование. Почему-то она не сразу развернулась и убежала, а наоборот, подошла к Виктору вновь.

– Господин Фенир, – позвала она робко.

Он не услышал.

Пришлось повторять громче:

– Магистр Фенир!

Только тогда Виктор соизволил отвлечься от своей грудастой спутницы и посмотреть на куда менее выдающуюся по всем параметрам Хиткович.

– За автографами нужно было приходить утром, – раздраженно бросил он. – Но так и быть, давайте, что там у вас. Подпишу!

И тут Хельга всхлипнула.

– Вы что, совсем меня не помните? Но как же это?

Фенир смерил ее недоверчивым взглядом. Весь его вид говорил: “Ты и я?! Быть не может”.

– Что я должен помнить, мисс?.. – наконец спросил он.

И Хиткович зарыдала еще горше, разворачиваясь и убегая.

Фенир же, совсем недолго проводив ее взглядом, вновь повернулся к своей спутнице, заявляя:

– Странная какая-то. Но что мы все о ней да о ней? Сьюзен, давайте лучше пройдемся по набережной? Говорят, закаты в это время года на ней прекрасны…

– Стейси, – захихикала девица.

– Конечно, я так и сказал…

На этом я была уверена, что мое видение завершится, но картинка вновь сместилась.

Теперь настала ночь. Луна, выглядывающая из-под плотных туч, и кладбище с кривоватыми надгробиями пугали. Я поняла, что уже видела раньше это место, в другом своем видении, когда девушка плакала у одной из могил.

Плакала она и сейчас, только в этот раз я точно знала, кто именно рыдает – моя соседка Хельга. Она сидела на краю могилы, на надгробии которой я прочла имя, знакомое мне по урокам истории – Франциска Орунд. Та самая первая траволог, получившая Гномелевскую премию, которой мне проела мозг Ризмар.

– Вот тебя-то все любили, – всхлипывала Хельга, растирая по щекам соленые слезы. – Ты была красивая, умная, видная и сильная! Не то что я! Гадкая я!!! На меня даже не смотрят, будто я пустое место, будто меня и не существует вовсе… Даже Виктор меня забыл! После всего, что было между нами… Он так красиво говорил, хоть и был пьян. Я поверила ему!!! Но магистр променял на какую-то девку-у-у…

Последнее слово потонуло в потоке слез и истерике. Хельгу было безумно жалко, и в тот момент я сама готова была растерзать Виктора за его поступок. Для него она была очередной среди бесчисленного множества, а он для нее стал надеждой на большую любовь! Бедная девочка!

– Хочу, чтобы он страдал! – неожиданно выдавила Хиткович. – Так же, как я страдаю! Чтобы лишался всех женщин, на которых променял меня! Нет, не так. Чтобы лишался тех, которые остаются у него в памяти, раз таких невзрачных, как я, он не запоминает! Чтобы сдох в одиночестве – потому что все бы боялись к нему приближаться!!! А я бы потом подошла к нему и посмеялась в лицо!!!

Хельга изрыгала проклятия, продолжала рыдать, размазывая по лицу слезы, а я видела, как вокруг нее начинала клубиться тьма. Она подбиралась к ней со всех сторон, окутывала шлейфом и будто присасывалась к ней, словно паразит…

Но Хиткович не замечала ничего, она была слишком поглощена своим гневом и обидой…

* * *

Видение прервалось, и меня будто выбросило из него обратно в комнату.

Я все также стояла рядом с Виктором, вокруг толпились профессора академии во главе с Гордоном Фениром, и все с опаской смотрели на меня.

– Банши! – с недобрым шипением произнес ректор, направляя на меня руку с клубящимся на ладони огненным шаром.

Но я даже испугаться не успела.

От собственного брата своей спиной меня загородил Виктор.